Историческая значимость социологии как науки

Однако в современной мировой социологии сформировались и другие концепции видоизменения российского общества. В большинстве своём они базируются на западных стереотипах относительно существа российской организации, но, тем не менее, являются продуктивными моделями изучения соответствующего типа общественного развития. Теории постоталитарного синдрома исходят из того, что российское общество длительное время развивалось как тоталитарное, где любые нежелательные социальные отношения безжалостно пресекаются, а люди и общественные процессы находятся под постоянным контролем. Поэтому и в дальнейшем люди ведут себя несвободно, а “нахальная” элита продолжает распоряжаться и жёстко регулировать развитие общества по-старому. Но постоталитарные общественные состояния характеризуются не только сохранением социальной инерции, как доказывает известный социолог Р. Дарендорф. «После» - это не только по-прежнему, но и «анти» - вопреки, против. Поэтому идеи таких исследователей, как К.Фридрих и З.Бжезинский, связанные с анализом постсоветского развития, состоят в том, что постоталитарный синдром проявляется в следующих характерных процессах:

1. Преувеличение роли особых интересов и игнорирование общего интереса (прежде было наоборот : « Раньше думай о Родине, а потом о себе.»);

2. Наступление идеологического безверия (идеология советского строя была фактически превращена в веру);

3. Протестах масс против любого насилия и игнорирование « нажима сверху» (как следствие многолетнего массового террора);

4.Демилитаризация общества (в противовес глубочайшей милитаризации экономики, политики и патриотического сознания советской эпохи);

5. Информационном плюрализме в сфере информационного обмена (разрушение безусловной монополии СМИ в обществе).

Теории запаздывающей модернизации стали для западных социологов средством анализа современной российской ситуации. Они содержат ряд социологических откровений, которые должны быть учтены в практике осознанной социальной «перестройки». Социологи исходят из того, что существует линейный прогресс и поступательность стадий развития обществ. Социализм является переходной фазой. Все эти аспекты, а также выявленные социологами закономерности модернизации должны быть учтены при анализе реальных процессов системной трансформации российского общества.

Во-первых, в запаздывающей модернизации всегда есть опасность попадания общества во внешнюю зависимость. Однако Россия, которая не раз переживала подобные состояния («онемечивание», «офранцузивание», а теперь «американизацию»), обычно избегала подобных последствий, благодаря высокому уровню милитаризации.

Во-вторых, модернизация общества бывает успешной только тогда, когда резко растёт средний слой (который не эксплуатирует и не эксплуатируется). В современной России, напротив, происходит процесс существенной поляризации общества. Широкий слой бедных и узкая пирамида богатой элиты разъедают каждый со своей стороны медленно растущий слой обеспеченных. Социальная база реформ - средний класс - не является в России тем необходимым балластом, который придаёт развитию «переходного» общества определённость, солидность и устойчивость.

В-третьих, модернизация возможна там, где есть сильный контроль центральной власти, и проявляется её умение локализировать социальные конфликты.

Российская внутренняя политика строилась с учётом принципов «здорового самотёка», субъекты центральной государственной власти сталкивались с спонтанными социальными отклонениями и пытались сгладить конфликты в первую очередь с национальными регионами методом раздачи «суверенитетов» (кто сколько осилит). С такой же сомнительной эффективностью власти реагировали на ситуации неопределённости, ветвления возможностей дальнейшего развития, что привело к «нелинейным, петлеобразным связям» вовсе не в уравнениях, а в реальной действительности отношений между федеральным центром и регионами, в первую очередь с Чечнёй.